Закончился Дягилевский фестиваль в ПермиДягилев вывез искусство в Европу, теперь оно едет из Европы на Урал Ведомости / Четверг 03 июля 2014 Фарватер придуманных Теодором Курентзисом программ вел между театром и камерной сценой, классическим благозвучием и шокирующей экспериментальностью. После пополнившегося «Рубинами» и «Симфонией в трех движениях» коллекционного Баланчина публика погрузилась в ребус «Носферату» — оперы современной, но по материалу как бы доисторической: так лихо композитор Дмитрий Курляндский засунул оперный звук в первобытное, на уровне алфавитной бессловесности, состояние. В «Барочном карнавале» Le poeme harmonique ожило искусство площадных акробатов, музыка скромно постояла в тени. Зато в C(h)oeurs мадридского Teatro Real сердца хористов и зрителей бились под Верди и Вагнера, пока мозги и зрение взрывали политические лозунги и хореографическое zoo Алена Плателя. В отличие от европейских фестивалей на Дягилевском нет сформулированной темы. От события к событию надо идти своим умом, главное — без остановки. Смахивающая на иностранный язык методом погружения музыка тут живет собственной жизнью. Нервничать, даже злиться положено: испытание чувств как минимум чревато отказом от хрестоматийного, хронологического и прочих вредных подходов. «Место силы» на фестивале постоянно съезжает в постсценическое пространство. В «Дягилевском клубе» публика горячо обсуждала свежеуслышанное и только что отсмотренное. А в гостинице «Урал» музыканты и критики переваривали впечатления в режиме нон-стоп, разгадывая смыслы исполнительских посланий. Например, Антон Батагов на концертном рояле сыграл «Лунную сонату» Бетховена, проложив ее слоями Шуберта, — значит, мыслит ее блюдом романтическим. Алексей Любимов на хаммерклавире к той же «Лунной» подобрался сквозь ювелирные залежи Филиппа Эммануила Баха, показавшегося новатором большим, чем сам Бетховен. От того же Баха прочертила генетическую прямую к «Крейцеровой» Бетховена, а потом и к Сонате Прокофьева одна из самых умных в мире скрипачек Патрисия Копачинская. Не факт, что Чайковский прятал в «Детском альбоме» темы своего Первого фортепианного концерта, «Пиковой дамы» или песенки «Был у Христа-младенца сад», но Батагов выложил это нам как на блюдечке: пусть источниковеды теперь чешутся. Время на фестивале течет совершенно иначе, чем в музыкальных учебниках. Оказавшись местом, где от Перотина до Курляндского рукой подать, Пермь отзеркалила дягилевский миф идеей, противоположной идее «экспорта русского искусства». Музыканты 20 стран съехались сюда ровно за тем, что последовательно исчезает с музыкальных витрин летней Европы, — за подлинностью культуры. Напоследок Третья симфония Малера погрузила фестивальную публику в то бескрайнее звуковое величие, которому созвучны и далекие камские горизонты, и необъяснимость эффекта на глазах творимого чуда. Пермь Современные русские композиторы: Дмитрий Курляндский |