КоммерсантЪ / Вторник 21 ноября 1995

На прошлогодней "Московской осени" Владимир Мартынов представил свой Magnificat, на "Декабрьских вечерах" -- "Плач пророка Иеремии", на весенней "Альтернативе" -- целых четыре сочинения, в том числе -- фортепианного колосса под названием "Танцы Кали-Юги". Владимир Мартынов пишет много и, пожалуй, не проявляет особенно заметных признаков творческого кризиса. Теперь он написал Реквием.

В этом году этот жанр проявил себя на мировых концертных сценах в великолепном разнообразии. Весной в Петербурге звучал "Военный реквием" Бенджамина Бриттена; в Эдинбурге игрался "Реквием по юному поэту", который Бернд Алоиз Циммерман написал на стихи Маяковского и Есенина, с добавлением цитат из Маркса, Камю, Черчилля, Джойса, а также речей Гитлера и Мао. В Москве композитор Михаил Коллонтай смешал тексты церковнославянские с латинскими, дав своему реквиему название-пожелание: "Да минует нас чаша сия". Ханс-Вернер Хенце, также исполненный весной в Москве, оставил свой Реквием без всякого текста вообще. Реквием -- жанр популярный: редкий современный композитор способен противостоять соблазну назначить себя в число тех, кому доверено нести послание вечного покоя нашей раздираемой противоречиями эпохе. Минувшим летом в Штуттгарте был исполнен "Реквием примирения", созданный четырнадцатью маститыми композиторами из разных стран; недавно стало известно, что грядущей зимой в Москве готовится исполнение Реквиема, автором которого является восьмилетняя девочка.

Реквиемы пишут все, написал и Владимир Мартынов. Реквиемы бывают сакральными и гражданскими, каноническими и вольными -- Мартынов написал сакральный и канонический, в полном соответствии со своей репутацией. Его поет камерный хор и играют несколько струнных инструментов. Реквием Мартынова написан в мажоре. Его самая грозная и драматически насыщенная часть -- Dies irae -- звучит похоже на детскую считалочку и пропевается за пару минут. В целом же произведение идет минут пятьдесят. За это время мы успеваем вспомнить многое из того, что учили в музыкальной школе (не позже) из Баха, Глюка и Бетховена, и кое-что из слышанного по радиоточке из Верди и Вагнера, поразиться тому, как сладки до сих пор обороты из Глинки, Шумана и других романтиков прошлого века, и убедиться в том, что шедевры из учебника гармонии или сборника многоголосных диктантов нисколько не уступают наивным прелестям клиросного пения. А также прийти к выводу, что, вероятно, венцом истории музыки, густо вобравшем все ее достижения, является интернациональный феномен под названием "танцы народов мира" -- иначе трудно понять, почему изысканные средневековые юбиляции так мило ложатся на знакомые три аккорда.

Надеемся, ни у кого не вызывает сомнений, что Реквием Мартынова столь же серьезен и глубок, как и другие образцы этого жанра, перечисленные выше. От внимательного слуха не ускользнет то, что его структура делится на две сходные части. Первую составляют Introitus, Kyrie и Dies irae (включающее уморительно фугированную Lacrimosa). Вторую -- Offertorium, Sanctus, Agnus Dei и Lux aeterna. Вторая часть по существу является родом развернутой вариации на первую -- когда в явном, когда в более скрытом виде. По замыслу автора (впрочем, нигде не декларированному) две части соответствуют двум версиям человеческой жизни -- реальной и идеальной. Есть объяснение и тому, почему весь опус, столь последовательно воспевающий тонику, заканчивается на вопрошающей доминанте: за двумя написанными частями как бы идет третья, которая в принципе не может быть написана, поскольку повествует о жизни после смерти.

Разумеется, композитор, создавший такое, когда-то был авангардистом. Потом -- рок-музыкантом. В его последних сочинениях ни того, ни другого уже не слышно. Потом он был минималистом. В Реквиеме не слышно уже и этого. С прежней биографией Мартынова Реквием связывает приверженность благородному звучанию голосов и инструментов, чье основное призвание -- музыка далеких времен. Ансамбль солистов "Академии старинной музыки" под началом Татьяны Гринденко и вокальный ансамбль "Аргышев-консорт" исполнили Реквием в неблагодарной акустике Дома композиторов почти без потерь. Зал был полон, что нужно отметить как большой вклад Владимира Мартынова в престиж фестиваля "Московская осень-95".

Современные русские композиторы: Владимир Мартынов