“Дети Розенталя” отравлены крысиным ядомПремьера обошлась без кровопролитияМосковский Комсомолец / Пятница 25 марта 2005 Скандала не просто ждали — его буквально жаждали и алкали. Впервые оперная премьера в ГАБТе привлекла столь неадекватное внимание публики. Даже те, кому абсолютно наплевать на элитарное оперное искусство, были “в курсе”: в Большом — порнографический спектакль с матерной лексикой. Но вот премьера прошла, и что же? Люди! Вас, как всегда, обманули: ни тебе мата, ни тебе порнухи. Самых “матерных” слов пара — “паскуда” и “проститутка”. И даже скандальчика не вышло: премьера прошла интеллигентно и вполне респектабельно. У фонтана Большого театра около трехсот активистов “Идущих вместе” орут: “Сорокин — калоед!”. Впрочем, еще раньше на Театральную площадь наведались 30 доморощенных экстремистов из АКМ во главе с лидером Сергеем Удальцовым. Они опрокинули агитационный щит и под выкрики “Порнография — не в книгах! Порнография — в Кремле!” и “Путинюгенд — не вам судить!” рвут два плаката “Идущих”. За происходящим наблюдает милиция, но, поскольку акция санкционирована, в политбардак не вмешивается. Публика подтягивается знатная. Банкирская прослойка представлена Петром Авеном, композиторская — Владимиром Мартыновым, Александром Журбиным, Алексеем Шелыгиным, Андреем Семеновым и другими. Подтянулся сатирический цех — Андрей Бильжо, Вадим Жук. Адвокаты выставили серьезную “артиллерию” — Генри Резника. Первые пять минут “Дети Розенталя” идут в гробовой тишине. Оркестр не издает ни звука, в то время как по сцене мечутся одинокие фигуры в черном и группы людей с тремя руками. Мутанты волочат кабель. Однако грубый голос из зала: — А музыка-то будет? — Да заткнись ты, — другой мужской голос, и одобрительный смех и аплодисменты зала — не подозревая, что в это время выясняется: некий гражданин позвонил в Большой и сообщил, что в театре заложена бомба. Премьера “Детей Розенталя” — это действительно важное событие. Правда, совсем не в том смысле, о котором так истерично вещали не обремененные знанием современного искусства депутатки. А в том, что впервые за три десятка лет ГАБТ выступил заказчиком современной оперы. И уже одно это здорово. Ведь опера не должна стоять на месте, потому что про проституток прошлых веков — Манон Леско, Кармен, Виолетту Валери, Лулу — мы уже наслушались. Теперь пришло время новых проституток и новых опер про них. Музыка Десятникова представляет собой, кстати, то самое “дублирование” обобщенного музыкального языка ХХ века: эдакий микст из Берга, Шостаковича, Стравинского и др. Плюс пародии и цитаты, которым так радуется неискушенная публика в наивном восторге узнавания. “Ничего личного” — таков, видимо, эстетический принцип Десятникова. Потому трудно оценивать оркестр под управлением Александра Ведерникова — нестройный, с киксующими духовыми, но кто знает — может, так и надо? То, что доктор Розенталь (Вадим Лыньковский отлично поет эту партию, но невнятно артикулируя) клонирует великих композиторов прошлого — понятно: этот ход дал композитору отличный повод для его постмодернистских игр. Жаль, что рамки дарования Десятникова не позволили ему порадовать слушателей столь же блистательными стилизациями, которые на славу удались самому Сорокину в романе “Голубое сало” (сюжетный мотив романа послужил источником для либретто). У Десятникова получилась не стилизация, а пародия. Лучше всех удался Чайковский (Максим Пастер): его сцена с Няней (Ирина Удалова), как бы залетевшая в спектакль из “Евгения Онегина”, вызывает хохот в зале. Мусоргский в исполнении Валерия Гильманова тоже вполне узнаваем, особенно в своей арии, отсылающей оперного знатока к песне Варлаама из “Бориса Годунова”. Хуже с Вагнером (Евгения Сегенюк) и Верди (Андрей Григорьев), которые вынуждены петь сплошную эклектику, ассоциирующуюся с чем угодно, но только не с Вагнером и не с Верди. Ни к селу ни к городу выплыло много аллюзий с Римским-Корсаковым, которого в опере вообще нет. С Моцартом (Роман Муравицкий) и вовсе не срослось — трудно, черт возьми, стилизовать Моцарта! Не говоря уже о том, что тема “изготовления” Моцарта — прямое заимствование из фильма Питера Гринуэя “Not Mozart”, снятого аж в 1993 году. Конечно, опять-таки можно сослаться на постмодернизм, но совесть тоже нужно иметь. Это уже реплика к режиссеру Эймунтасу Някрошюсу, который в “Детях Розенталя”, как и в большинстве своих постановок за последние двадцать лет, успешно работает в надоевшем жанре перформанса, в него можно напихать все что угодно, и ничего не надо мотивировать: кто-то чем-то машет, кто-то чем-то накрывается... Все глубокомысленно и бессмысленно одновременно. В антракте публика чинно расхаживает в фойе, закусывает в буфете. Все это под присмотром секьюрити в черном. Вдруг на первом этаже наблюдается странная сцена. Некий молодой человек приятной наружности кричит “блядь!” и бросается на другого. Парни в черном перехватывают его полет, и публика недоумевает: а случилась ли драка? Во втором действии сюжет из философского концептуализма модулировал в совковые реалии начала 90-х годов. Здесь появляются вожди нации в хронологическом порядке: от Сталина до Ельцина. Здесь-то и повылазили проститутки с бомжами, которых так гневно приняли слуги народа. В финале проститутку Таню, которую очень выразительно играет Елена Вознесенская, а заодно и всех композиторов-дублей отравят крысиным ядом. И правильно делают: не гении они, а кадавры. Моцарт, правда, остался жив: один раз его уже травили — хватит. Но его не жалко: опера вообще не вызывает мощных эмоциональных реакций. В качестве оценки больше подойдет “занятно”, “забавно” и даже “прикольная победа”. Но публика аплодирует неистово: не только потому, что так понравилось, а потому, что художественный продукт нужно защитить от посягательств депутатского корпуса, от цензуры, какие бы разные оценки она ни вызывала. Александр Журбин, композитор: — “Дети Розенталя” — замечательное произведение, оно достойно представляет современную оперу. Владимир Мартынов, композитор: — Я склонен высказать критическое мнение, но ситуация из-за всех этих думовцев щекотливая: я уж точно не хотел бы из-за всех этих “скандалов” оказаться на их стороне! Добротная, усредненная опера. Музыка и постановка — просто беда. Алексей Шелыгин, композитор: — В музыке Десятникова слышны живые интонации именно нашего времени. Вызывает уважение композиторская техника, особенно в хоровых и ансамблевых фрагментах. А вот режиссура разочаровала: постмодернистские штампы, виденные уже много раз. Комментарий “МК”: опыт с заказом оперы именно Сорокину и именно Десятникову кем-то будет оценен как неудачный, но кем-то — как вполне успешный. Дает ли это право властям, кто бы они ни были, запрещать спектакль? Однозначно нет! Тем более что только уж очень наивный человек поверит, что депутатами руководят мотивы, имеющие отношение к эстетике или морали. Не случайно депутатский интерес к деятельности Большого театра возник именно тогда, когда был озвучен бюджет реконструкции ГАБТа — миллиард долларов. Трудно смириться, что такие средства проплывут где-то рядом. Ну и как в такой ситуации не поднять гневный депутатский глас: “Кому деньги народные даем?!” Эх, детки, детки! И какой Розенталь вас дублировал? Современные русские композиторы: Леонид Десятников |